Президент Ассоциации итальянских промышленников в РФ Эрнесто Ферленги — о влиянии коронавируса на экономику, положении европейского бизнеса в России и ценах на нефть
Влияние пандемии коронавируса на итальянскую экономику уже сейчас кажется более губительным, нежели последствия мирового финансового кризиса 2008 года. Такое мнение в интервью «Известиям» высказал президент Ассоциации итальянских промышленников в РФ Эрнесто Ферленги. Он рассказал о мерах, которые принимает правительство в связи с распространением COVID-19, а также о том, в какой сфере европейский и российский бизнес могли бы успешно кооперироваться, невзирая на многолетний санкционный режим.
— На этой неделе вся Италия была помещена под карантин. Как такое осадное положение сказывается на итальянской экономике?
— Ситуация очень сложная. Италия по числу смертей от коронавируса оказалась второй после Китая и первой в Европе. За последние сутки число случаев заражения возросло на 2,3 тыс. и составило 12,46 тыс., умерли 829 человек. То есть за сутки число жертв выросло на беспрецедентный 31%. Быстрое распространение вируса показало, что первая попытка как-то контролировать ситуацию, когда была установлена так называемая красная зона на севере Италии — а оказавшиеся в ней регионы приносят 40% ВВП страны, — была недостаточной мерой.
Положение дел становится поистине критическим. На этой неделе премьер-министр Италии объявил о прекращении всей коммерческой деятельности в стране — закрытии ресторанов, баров, магазинов, театров и т.д. Остались гарантированы лишь услуги общественного транспорта и ряд базовых вещей, включая работу банков, супермаркетов и аптек.
Правительство Италии приняло решение о резервировании €25 млрд на меры по ликвидации последствий для экономики от вспышки коронавируса. В частности, деньги будут направлены на помощь тем, кто временно остается без работы из-за ограничений, а также малому и среднему бизнесу, чей доход упал более чем на 25%. Помимо этого, обсуждается возможность введения приостановки платежей по ипотеке и кредитам для бизнеса. Подобные меры уже могут привести к росту дефицита бюджета Италии почти до 3% ВВП.
Сегодня страна испытывает крайнюю необходимость в медицинском оборудовании для лабораторных анализов, защитных костюмах, масках и других необходимых материалах. И будучи в столь сложном положении, мы, конечно же, рассчитываем на любую гуманитарную помощь в борьбе с коронавирусом со стороны наших партнеров и прежде всего России.
Никогда после Второй мировой войны в Италии не видели подобной ситуации.
— Даже во времена финансового кризиса 2008 года?
— То, что сейчас случилось, ни в коем случае не похоже на 2008 год. Тогда был чисто финансовый кризис, а сейчас кризис спроса и кризис предложения. За последние 20 лет итальянский экспорт в Китай остался на прежнем уровне, а импортировать из КНР мы стали в семь раз больше, чем 20 лет назад. Машиностроение, например, почти на 100% завязано на импорт из Китая. Но поставщики исчезли, так как в Китае остановились заводы, а теперь остановились и наши заводы, которые закупали различные агрегаты из Китая. Найти новых поставщиков и новые рынки будет совсем непросто.
Возьмем туризм. Это 13% ВВП государства, то есть более €200 млрд. На эту отрасль работает более 4 млн итальянцев и более 200 млн туристов ежегодно посещают нашу страну. 30% от всего турпотока приходится на период до мая, то есть в этом году этот сезон до мая-июня потерян.
Как я уже сказал, все рестораны сейчас должны быть закрыты. А у нас 350 тыс. ресторанов и баров, их ежегодный товарооборот — €87 млрд. На 10% примерно он упал, и вот уже потери практически в €9 млрд.
Это очень глубокий кризис, последствия которого нам еще только предстоит оценить.
— В этом году Ассоциация европейского бизнеса — главное представительство иностранных инвесторов в России — отмечает 25-летие своего присутствия в России. По-вашему, насколько успешно за эту четверть века ассоциации удалось продвинуть интересы европейских предпринимателей? И что можно и нужно сделать, чтобы повысить эффективность АЕБ?
— АЕБ — это авторитетная организация, которая не имеет конкурентов на российском рынке. Она взаимодействует с представителями российской власти и бизнеса и принимает самое активное участие в выработке путей улучшения делового климата в стране. Но если брать количество европейских компаний, которые работают в России, их насчитывается более 6 тыс., а в АЕБ входят около 530, то есть от силы 10%. Поэтому мы должны работать на новую стратегию по увеличению числа членов. Можно взять другие крупные европейские бизнес-ассоциации — французскую MEDEF, немецкую BDI, итальянскую Confindustria и т.д. Они объединяют свыше полумиллиона компаний и более 23 млн сотрудников. И АЕБ должен потенциально смотреть на возможности взаимодействия с этими структурами, чтобы увеличить число членов своей ассоциации.
Надо работать и на улучшение качества предоставляемых услуг — необходимо привлечь новые инструменты, которые позволят компаниям лучше понимать инвестиционный климат в России, экономическую стратегию, существующие системы налогообложения, фискальные стимулы и какая существует поддержка от иностранных и российских банков. В целом, как и чем мы сможем быть полезными в импортозамещении, что лично я очень приветствую. Чтобы привлечь на российский рынок европейские компании, надо в первую очередь понимать, какие секторы и в каком направлении развиваются. Вот эту работу надо еще наладить.
Вы правильно отметили, что в этом году АЕБ празднует свое 25-летие в России, и в связи с этим мы выражаем искреннюю надежду, что председатель правительства России Михаил Мишустин найдет возможность посетить в октябре нашу праздничную церемонию, приуроченную к этой дате. Представители европейского бизнеса высоко оценивают результаты деятельности господина Мишустина в должности главы ФНС, особенно, в рамках цифровизации налоговой системы. Мы видим его прагматичный и профессиональный подход и уверены в том, что он выстроит самым эффективным образом диалог с иностранными инвесторами.
— К слову, про санкции. Шесть лет спустя после их введения не наметилось ли в настрое властей ЕС хотя бы малейших сдвигов во взгляде на развитие экономических связей с Россией?
— Негативные тенденции в отношении укрепления связей между Москвой и Брюсселем всё еще чувствуются. И санкции, как мы видим, пока остаются. Но вот что можно сделать. Европейская комиссия в прошлом году представила проект Green Deal («зеленый пакт» для Европы), который предусматривает изменение модели развития Европы в сторону большей гармонии с окружающей средой. Это своего рода «дорожная карта» — запланированы беспрецедентные инвестиции в €1 трлн до 2050 года с целью преобразования промышленности Европы, которые помогут минимизировать выбросы в атмосферу СО2 и будут способствовать сохранению окружающей среды, — то есть всё то, что мы называем environmental-friendly.
Мы могли бы предложить ЕС поддержать новые пилотные проекты, которые сейчас находятся под секторальными или финансовыми санкциями, выведя их из-под действия ограничительных мер при условии, что их реализация будет соответствовать политике Евросоюза в сфере защиты экологии. Это в первую очередь помогло бы увеличить экспорт европейских компаний в РФ в период глубокого кризиса, а также поспособствовало бы трансформации сотрудничества наших стран, которая приведет к локализации производства на территории России, где, учитывая планируемые огромные инвестиции в национальные проекты, будет создан необходимый спрос.
Также идеологически это позволило бы снизить градус политической напряженности и дать толчок к развитию инновационных «зеленых технологий». Это наш общий вызов, который объединяет все страны в попытке сделать будущее намного лучше.
— Вы также упомянули энергетический комитет АЕБ, в который входят представители крупнейших энергокомпаний Европы. Будучи его председателем, как вы оцениваете последствия срыва сделки ОПЕК +?
— Первое, что хотел бы отметить, — Россия для Европы всегда была надежным поставщиком нефти и газа. Первые договоры о поставках российских энергоресурсов были подписаны еще лет 60 назад. И такое долгое сотрудничество в немалой степени создает уровень доверия. Оно доказало, что Россия способна управлять рисками в плане добычи и поставок энергоносителей. Сегодня 35% европейского импорта газа и около 30% нефти приходятся на Россию.
Последний раз подобное дневное падение цен мы наблюдали целых 30 лет назад, в 1991 году. С одной стороны, я пессимист — с финансовой и экономической точки зрения в мире, особенно с учетом фактора коронавируса, быстрого восстановления ждать не стоит.
При этом, я думаю, постепенно цена на нефть будет расти. Наверняка нужно новое совещание между странами-экспортерами. Российский бюджет зависит от нефтяных доходов на 40%, а в Саудовской Аравии — на 65%, поэтому кризис больше повлияет на них. И это должно побудить их снова сесть за стол переговоров. В России же стабилизационный фонд составляет более $500 млрд, инфляционный элемент достаточно низкий и низкий уровень долга. Так что РФ продержится. И в отношении того, что компромисс будет найден, я оптимист.
Полный текст интервью: https://iz.ru/986075/nataliia-portiakova/posle-vtoroi-mirovoi-italiia-takogo-ne-videla
