«Не знаю, что мне делать – не учусь, не работаю, не смотрю телевизор; не хожу в кино, не занимаюсь спортом» – этот текст, кажется, был написан вчера, а на самом деле ему почти 40 лет. «Мне хорошо» – культовая песня 1980-х итальянской панк- группы «CCCP Fedeli alla linea» («СССР – верны линии»). Сейчас в Италии неожиданно возродился интерес к коллективу, и хотя панк-рокерам уже далеко за 60, они вернулись на большую сцену с триумфом. В 1989 году группа давала концерты в Москве и Ленинграде, а в 1990-м распалась, но была воссоздана под именем «Консорциум независимых исполнителей» (соответствующая аббревиатура CSI – это СНГ по-итальянски). Снова музыканты вместе вышли на сцену в 2014, а затем в 2022 году – и это был новый триумф. Свою музыку группа определяет как «филосоветский панк».
Гитарист группы Массимо Дзамбони, можно сказать, культовая личность в Италии не только из-за группы. Все эти годы он ведёт активную артистическую деятельность – сочиняет музыку для фильмов, выступает со своей музыкой и стихами, пишет книги. Одна из написал не одну книгу и выступает с литературно-музыкальными перформансами. Мы встретились в Турине, где во время международной книжной ярмарки он представлял моноспектакль, посвящённый Пьеру Паоло Пазолини.
– Массимо, первый и, пожалуй, неизбежный вопрос: чем обусловлен выбор идентичности вашей группы как «филосоветский панк – мелодичная музыка Эмилии»?
– Это форма, которую мы выбрали для самоопределения, прежде чем на нас поставили штамп другие. Это два музыкальных полюса нашей земли: тот панк, который открыт миру, и с противоположной стороны – бальные танцы, под которые этот мир танцует.
– Что побудило вас выбрать для группы советскую эстетику? Кто ещё всего повлиял на ваш музыкальный или художественный выбор, помимо советской символики и визуального ряда?
– Скорее, это не был выбор, а осознанным принятием своего наследия – эмоционального и культурного как уроженцев Эмилии-Романьи, земли, которую мы определяли как «самую филосоветскую среди провинций Американской империи». Мы родились и выросли внутри системы политического управления, порождённой великими идеалами, – системы, которая пронизывала жизнь и деятельность миллионов людей. Итальянская коммунистическая партия – хотим мы того или нет – была великой матерью, под крылом которой мы формировались как народ. И как художники. Возможно, не единственной матерью, но, наряду с католической, той, от которой невозможно освободиться до конца.
– Это было больше провокацией или формой проявления ваших политических убеждений, культурного увлечения Советским Союзом?
– Нет ничего более затхлого, чем сама идея провокации, особенно сегодня, когда даже в интернете можно приобрести «униформу тревоги». Провокация стала привычной формой выражения в нашем времени – формой, в которой доминируют высокомерие и стремление подавлять. Это полная противоположность тому, что мы хотели выразить. Скорее, нас двигало стремление к балансу в отношении западного мира, чрезмерно торжествующего и убеждённого в своём превосходстве. А вместе с этим и подлинное чувство притяжения к языку, культуре и множеству «пейзажей», которые Запад предпочёл бы вычеркнуть из истории.
– Как воспринималось название новорожденной группы «СССР – верны линии» в начале 1980-х? Обвиняли ли вас когда-нибудь в прокоммустической повестке?
– Мы только что вышли из глубоко политизированного, раздробленного на тысячи течений, напряжённого и конфликтного десятилетия. Конец идеологий стал чем-то вроде нормы после столь долгой и ожесточённой борьбы. И всё же этот конец оставил сиротой целый народ, который смотрел на нас или как на недоразумение, или как на маяк. Со стороны активистов – подозрение, переплетённое с невозможной любовью. Со стороны оппонентов – любовь, в которой неизбежно скрывалось подозрение.
– Неоднозначно… В 1989 году вы были на гастролях в Москве и Санкт-Петербурге вместе с двумя другими группами. Композиция “A Ja Ljublju SSSR” с гитарным рифом, напоминающим советский гимн, стала настоящим хитом. Расскажите немного об этом опыте.
– Об этом невозможно рассказать кратко. Отсылаю ваших читателей к документальному фильму «Целуя Горбачёва», который изображает это приключение в Советском Союзе, стоявшем в преддверии распада. Блеск и упадок одновременно, крушение империи. Конечно, исполнить на электрогитаре советский гимн перед залом военных, стоящих по стойке смирно, – это момент, который я не забуду никогда.
– К сожалению, этот фильм еще не переведён на русский, но доступен на итальянском и английском… Документальный фильм вышел в 2022 году, а затем была организована выставка “Felicitazioni! Fedeli alla linea 1984–2024” («Поздравляем! Верные линии 1984–2024») в городе Реджо-нель-Эмилия. Популярность группы снова начала расти. Вскоре ваша группа вернулась на большую сцену – не только в Италии, но и, например, в Берлине билеты на несколько концертов были раскуплены в момент. Как вы думаете, в чём причина этого неожиданного успеха?
– В том, что нас очень долго ждали. Всё это время наши песни и идеи жили своей жизнью, продолжали циркулировать – независимо от нас, почти стихийно. Они передавались из уст в уста, и в какой-то момент вышли снова на свет. Без шума, без расчёта. Но с силой, которую уже невозможно было остановить. В какой-то момент песни снова оказались в центре внимания, и не по нашему желанию, а потому что время к ним вернулось.
– Эмилия, где вы родились, десятилетиями была известна как регион, тесно связанный с Коммунистической партией. В Кавриаго, например, до сих пор стоит бюст Ленина. Сказалась ли атмосфера этой «красной зоны» на развитии вашей группы?
– Несколько лет назад я написал книгу La trionferà («Она восторжествует»), вышедшую в издательстве Einaudi. Она рассказывает о последней части XIX века и XX веке с точки зрения нашей Эмилии и города Кавриаго, в частности. Толчком к написанию стала находка многолетней переписки между Кавриаго и Советским Союзом, которая не прерывалась даже в самые сложные периоды.
Я десятки раз проходил мимо этого единственного в Европе бюста Ленина – смотрел, размышлял, пытался понять. И теперь точно знаю, какое впечатление он производит на своих посетителей. А их, кстати, до сих пор немало.
Бюст Ленина в Кавриаго
Эмилия совершила уникальный эксперимент: быть коммунистами, не строя коммунизм. Реализовывать коммунизм через веру в его символику, в культурный код, в намерение.
– За 20 лет молчания группы вы занимались своими проектами, музыкальными и литературными. Были ли они каким-то образом связаны с темой CCCP, CSI или современной России?
– Конечно, очень многие. В частности, вышел спектакль «Советский + электричество», поставленный к столетию Октябрьской революции. Это было размышление в форме музыкального перформанса, сценическая попытка пройти через целый век – блистательный и трагичный одновременно. Рая там не было, был один сплошной ад. Были огромные толпы, их надежды, страсти, борьба. Такое нам выпало время, и нам пришлось его принять и пройти до конца. Я захотел особенным образом отметить такую кругло-символическую дату.
– Мы встретились по случаю международной книжной ярмарки в Турине, где вы представили свой новый альбом, посвящённый Пазолини, “P.P.P. – Profezia è Predire il Presente” («Пророчество – предсказывать настоящее»). Ещё одна трагическая фигура: гениальный режиссёр и поэт. Он всю жизнь находился в разногласии со всеми, даже с Коммунистической партией, будучи убеждённым коммунистом… Какое значение имеет для вас этот проект?
– Очень большое. Наряду с «Она восторжествует» и другими книгами, с озвучиванием фильма о похоронах Берлингуэра (Энрико Берлингуэр, итальянский политик-коммунист – ред.), альбомом «Моя настоящая родина» это мой способ принадлежать стране, со всем её солнцем и всеми её многочисленными тенями.
Пазолини, на мой взгляд, был и остаётся самым мощным голосом Италии XX века. Обращаться к его творчеству и его мысли – значит встретиться лицом к лицу со всем тем, что я сам интеллектуально прошёл в своей жизни. Однако в этом случае я оказался почти буквально вместе с учителем, идущим рядом.
Массимо Дзамбони выступает со спектаклем о Пазолини
– Скажу правду, на книжной ярмарке я ожидала найти больше изданий, связанных с Россией… Что вы думаете о нынешней ситуации, особенно в контексте культурных санкций?
– Мы ведь враждебные народы, не так ли? Великая славянская интервенция уже началась, а мы, со своей стороны, вооружаемся, чтобы ей противостоять. Почему тогда должны выставляться книги или материалы, утверждающие обратное?.. Та, правда, которая может открыться, была бы слишком унизительной – мы бы поняли, что без наших врагов мы ничто.
– Когда вы были в России в последний раз?
– Примерно семь-восемь лет назад. Я провёл несколько дней в Москве, прежде чем сесть на поезд в сторону Монголии. Город тогда по-настоящему меня очаровал – и продолжает волновать до сих пор. Я предпочитаю Москву многим другим столицам – безликим, стандартизированным, как будто сошедшим с одного конвейера. Хотя боюсь, что её прежняя настороженность к западным моделям стремительно уходит. Тот тихий отзвук Азии, который раньше в ней звучал, почти исчез. А ту самую интонацию я неожиданно обнаружил в Иркутске – городе, который поразил меня до глубины души.
– Конечно, Иркутск и физически ближе к Азии, чем столица, к тому же один из важных центров Сибири. Но давайте под конец опять вернёмся в прошлое. Какие яркие культурные впечатления на вас повлияли в ранней молодости, в начале 1980-х?
– Ещё подростком я начал читать великих русских писателей – словно наощупь, пробираясь сквозь их мрак. Они казались мне столь непохожими на то, чему нас учили в старших классах. Я читал взахлёб, учился, окончил школу с дипломной работой по русской революции. Я впитывал бесконечное множество всего, что попадалось: поэзию и политику, графику и фотографию, кино и живопись… Перечень бесконечен. Всё это незаметно осело во мне и обрело форму в музыке.
На каком-то глубинном, подсознательном уровне то волнение, которое охватывает меня при звуках великих гимнов или молитв – так же, как и при взгляде на величественные, полуразрушенные памятники – не поддаётся объяснению разумом. Это что-то под кожей.
Анна Генова, “Русский мир”
