Стефано Гардзонио: Россия – моя вторая родина
Первой русской книгой для юного Стефано Гардзонио стала «Война и мир» Льва Толстого – и во многом книга определила его судьбу. Сегодня он живёт между Италией и Россией, считая обе страны родными для себя. О знакомстве с Бродским и Ростроповичем, о русском шансоне и итальянской мафии в интервью порталу «Русский мир» рассказал итальянский славист, профессор Пизанского университета Стефано Гардзонио.
– Как вообще в вашей жизни появился русский язык? Почему вы им заинтересовались?
– Это, конечно, было давным-давно, когда я ещё ходил в школу. И где-то в 13 или 14 лет я стал читать «Войну и мир» Толстого – на итальянском, разумеется. И вообще стал читать русскую классику. Поэтому у меня и возник такой интерес к русской литературе, русскому языку. Родители меня всегда поддерживали. И те первые книги классиков русской литературы я нашёл как раз у себя дома – в родительской библиотеке.
Это был конец 60-х – студенческие манифестации, волнения, поэтому интерес к левым идеям, марксизму был достаточно большой. Многие молодые люди тогда стремились побывать в Советском Союзе. И как только я поступил в университет и стал заниматься русским языком, я получил возможность приехать в Москву. Это было в 1973 году.
– Какое тогда у вас сложилось впечатление о Советском Союзе?
– Я сотрудничал с обществом дружбы Италия – СССР, и у меня уже был опыт сопровождения советских делегаций, которые приезжали во Флоренцию. Поездку в Москву сроком на месяц я получил как премию. В тот год, по-моему, была Универсиада, поэтому очень сложно было найти место в гостинице. Наконец, меня поселили в общежитии МГУ на Шаболовке, а заниматься я стал на улице Кржижановского – там был подготовительный факультет для иностранных студентов.
Там у нас была целая компания – ещё шесть студентов со всего мира, многие из которых стали моими друзьями. У нас была очень хорошая поездка в Ясную Поляну. Ещё я был в Переделкино. Потом начал ходить по книжным магазинам и по букинистическим отделам – это была моя первая любовь!
– Вы, вероятно, видели тогда разницу в уровне жизни – в Советском Союзе и на Западе. Как вы к этому относились?
– Запад тогда был совсем другой. Я ехал в Москву на поезде – это было три дня. Сначала надо было получить венгерскую визу, потом ехать через Югославию. Загреб, Будапешт, потом приграничный Чоп – и дальше до Москвы. Так что было постепенное ознакомление. После Загреба прицепили русский ресторан, радио заговорило по-украински, потом по-русски. Но надо сказать, что до этого я несколько раз посещал Польшу, поэтому уже было некоторое знакомство с социалистическими странами. К тому же мы были молоды, поэтому всё воспринималось очень легко.
– С кем из тогдашних кумиров советских людей вам удалось познакомиться и пообщаться?
– Ещё до моей поездки в Москву у меня было несколько интересных встреч и знакомств. К нам в университет приезжали разные представители русской культуры. Например, Виктор Шкловский. Он был в Италии, когда отмечался юбилей Боккаччо, выступал там с лекциями. Потом через Шкловского я познакомился со знаменитым знатоком и коллекционером русского авангарда Николаем Харджиевым. Сейчас, кстати, прекрасная выставка его архива открылась в Москве, в галерее на Пречистенской набережной.
Поскольку я продолжал сотрудничать с Обществом дружбы Италия – СССР, мне доводилось общаться с известными советскими людьми, которые приезжали в Италию. Например, я познакомился с Евгением Евтушенко. Также у меня был интересный опыт – целый месяц я работал с Мстиславом Ростроповичем. Они ставили во Флоренции оперу «Евгений Онегин», а я работал переводчиком. Однажды он пригласил всех виолончелистов из оркестра в ресторан за свой счёт и целый вечер рассказывал всякие анекдоты про музыкантов. Ростропович тогда уже был в эмиграции. Но я хорошо помню, как он говорил, что обязательно вернётся в Россию, и Россия будет жить и процветать.
Также мне довелось познакомиться со знаменитым вратарём Львом Яшиным. Тогда на юге Италии проходила неделя советской культуры. Из СССР приехала большая делегация, в том числе и Лев Яшин. Мы тогда с ним поехали в Неаполь смотреть футбольный матч – «Неаполь» против «Ювентуса». Туринцы выиграли, после чего в Неаполе начались массовые волнения, полиция их разгоняла. Но нам удалось удрать оттуда.
Лев Яшин был с женой, такой простой советский человек, но у него был очень большой интерес ко всему, что он видел.
– В Италии того времени к Советскому Союзу было хорошее отношение?
– Вообще, к России всегда было хорошее отношение. Но тогда особенно, поскольку коммунисты были практически второй партией в стране. К тому же вокруг ИКП существовала развитая культурная жизнь – выходило множество газет и журналов левых взглядов. Но надо сказать, что в Италии также был большой интерес к «другой» России, которую представляли диссиденты. Были некоторые католические центры, которые занимались изучением и поддержкой инакомыслия в СССР. А в небольших городках недалеко от Рима работали центры по приёму эмигрантов еврейского происхождения из Советского Союза – там они ждали визу в Израиль и США.
Таким образом, картина была очень интересная и разнообразная. В русской церкви во Флоренции мне довелось познакомиться с Александром Галичем. Неоднократно бывала здесь жена Сахарова – Елена Боннэр.
– А с Бродским вам приходилось встречаться?
– Да, конечно. Я тогда сотрудничал с поэтическим журналом Semicerchio, который организовал курс лекций Бродского. Правда, он захотел говорить не о русской поэзии, а об американской. Я три дня провёл с ним во время этого курса, когда он выступал во Флорентийском университете.
Меня очень тронула его манера читать стихи. Я с ним немного разговаривал о русской поэзии, но коротко. Мне он показался немного холодным или закрытым. Особенно по сравнению с Евтушенко.
– Сегодня уже нет Советского Союза и Россия совсем другая страна. А как сейчас воспринимают в Италии русских и Россию?
– Я думаю, что и сейчас отношение очень хорошее. Могут критиковать некоторые явления внутренней политики России – это конечно, потому что есть разные точки зрения. Сегодня в Италии очень много русских туристов, и все довольны, что русские приезжают. Кроме того, с экономической точки зрения всегда были очень сильные контакты, связи между нашими странами на самых разных уровнях – и тяжёлая промышленность, и автомобилестроение, одежда и мебель, вино и еда. Нас очень многое связывает, и эта связь сохраняется, несмотря на санкции. Хотя санкции, конечно, нанесли большой ущерб итальянской экономике. Но и сегодня итальянские предприниматели продолжают открывать совместные фирмы в России.
– Вы много лет преподаёте русскую литературу…
–Я работаю в университете в городе Пиза, там у нас есть кафедра русского языка и литературы. У нас также есть Русский центр, который мы основали благодаря поддержке фонда «Русский мир». Там у нас постоянно проходят разные мероприятия: показы фильмов, конференции, семинары. Для того чтобы наши студенты могли лучше познакомиться с русской культурой и литературой, мы приглашаем русских писателей. У нас выступали Пригов, Сорокин, Виктор Ерофеев, Прилепин и другие. Наш постоянный гость и хороший друг – писатель Евгений Попов. Недавно у нас была поэтесса Лариса Миллер из Москвы.
В своё время у нас читал лекции Юрий Лотман, выступали Владимир Топоров и Михаил Гаспаров. То есть у нас разные интересы – с одной стороны, у нас бывают литературоведы, а с другой – деятели культуры, поэты, писатели, музыканты.
– А какова мотивация у нынешних итальянских студентов изучать русский язык? Что им это даёт?
– Что даёт, не знаю, но их много – последние годы всё больше и больше, я поражён этим. Например, в этом году у нас 150 студентов на первом курсе. А во времена Советского Союза русский язык изучали единицы – в основном по идеологическим соображениям. Я думаю, что нынешние студенты рассчитывают найти работу с русским языком, учитывая то количество русских предпринимателей, которые приобрели здесь недвижимость. Правда, в этой сфере большая конкуренция с теми русскоязычными людьми, которые живут здесь.
Ещё важный момент – уже три года у нас в Пизе работает международная школа политологии. Дело в том, что сегодня мы видим очень большой интерес к геополитической проблематике. Поэтому мы решили открыть специальные курсы русского языка для студентов политических наук. И мы видим большой интерес студентов, которые понимают, что русский язык – это важный инструмент международной политики.
– В Интернете мне попалась ваша статья, посвящённая исследованию русского шансона. Расскажите, почему вы им заинтересовались?
– Я занимался и продолжаю заниматься стиховедением. Поэтому возник интерес к музыкальной поэзии – это и фольклор, и классический романс, оперные арии, либретто – и в то же время жестокий и городской романс. Сначала я стал интересоваться фольклорными явлениями – типа каторжных песен, традиционных блатных песен. Поэтому стал заниматься творчеством и языком разных социальных слоёв. А в 90-е годы после долгого официального запрета стали издаваться сначала пластинки, а потом cd-диски представителей русского шансона. Также стали появляться новые песни и исполнители. Я заинтересовался этим как явлением. Мне было интересно исследовать его с точки зрения литературы и поэзии.
– А у итальянской мафии нет такого жанра наподобие русского шансона?
– Есть, особенно у неаполитанской каморры. В их песнях тоже есть все эти темы – любовь, смерть, убийство, ревность и так далее. И в Интернете можно найти очень мелодичные песни, которые любят представители этих кругов.
– Часто иностранцы, которые интересуются Россией, настолько проникаются её духом, что становятся более русскими, чем сами русские. А вы чувствуете в себе эту русскость?
– Я даже пробовал писать прозу по-русски. Конечно, в известной степени я так себя чувствую – часто бываю в России, у меня русская жена и здесь, в Италии, русская среда. Так что можно сказать, Россия – моя вторая родина. Именно на эту тему «двух родин» я выступал на круглом столе, посвящённом Александру Пушкину, во время XI Ассамблеи Русского мира в Нижнем Новгороде.