На днях от выходок экоактивистов пострадали полотна Гойи в Прадо. Этот эпизод — один из самых ярких в захватывающем и ужасном “сериале”, но далеко не единственный. Среди жертв — работы Леонардо да Винчи, Боттичелли, Ван Гога, Вермеера. К картинам приклеивают руки, выливают суп, швыряют торты. Кто и зачем объявил охоту на шедевры в музеях Европы, причем здесь глобальное потепление и насколько хорошо защищены экспонаты в российских коллекциях — в материале РИА Новости.
Суп из подсолнухов
Вряд ли уставшая кассирша в лондонском супермаркете, пробившая в тот день томатный суп Heinz, могла догадаться, что эта банка войдет в историю. В конце концов, типичный обед студентов. Парочка покупателей так и выглядела: девица с розовыми волосами и смешными сережками и застенчивый молодой человек, смотревший исподлобья.
Чуть позже ярко-оранжевое содержимое консервов живописно растеклось по одному из самых известных полотен в истории искусства — “Подсолнухам” Ван Гога.
Реакция других посетителей в зале бесценна. Раздраженное “Да что вы себе позволяете?”, чьи-то сдавленные всхлипы, с придыханием произнесенное “Вау, ну дают!” и даже “Пффф, скука” — фактически полный спектр эмоций, которые вызывают эскапады экоактивистов у мировой общественности.
В июле они клеили себя к “Тайной вечере” Леонардо да Винчи в Лондоне и “Весне” Боттичелли во Флоренции, в конце октября “накормили” супом “Девушку с жемчужной сережкой” в Гааге.
Эти организации действуют под разными названиями — например, “Just Stop Oil” в Великобритании, “Ultima Generazione” в Италии, “Letzte Generation” в Германии. Вместе — объединение “A22 Network” с полумасонским на вид логотипом. Филиалы по всему миру: от Новой Зеландии до Европы и Канады.
Манифест “A22” — в духе футуристов, мечтавших, как известно, еще в начале XX века сбросить с “парохода современности” все лишнее: “Мы — последнее поколение старого мира. Мы здесь, чтобы создать новый мир, поэтому решение за нами”.
Спонсирует этих товарищей Фонд экстренной помощи климату (Climate Emergency Fund), основанный в 2019-м. Его, в свою очередь, поддерживают несколько нефтяных наследников.
Например, более миллиона долларов пожертвовала филантроп Эйлин Гетти, внучка основателя Getty Oil Company. Она признается, что одобряет акции в музеях: “Не надо тыкать мне темным прошлым моей семьи. Я борюсь за будущее на нашей планете”.
Скептики в Сети предположили, что богачи хотят очернить защитников окружающей среды. “Часто такие фонды финансируют крупные корпорации и миллиардеры — для сведения счетов с конкурентами”, — говорит искусствовед, автор телеграм-канала “ку-ку” Ксения Коробейникова.
Например: как удается, несмотря на усиленные меры безопасности, протаскивать в рюкзаках и сумках такие запасы еды? И самая забавная из теорий заговора: якобы это музеи таким черным пиаром хотят восстановить допандемийную посещаемость.
Мы понарошку
Участники акций неоднократно подчеркивали, что шедевры, защищенные стеклом, не страдают. Так, в Национальной галерее небольшие повреждения получила рама картины Ван Гога, но само полотно уже через пять часов после происшествия вернулось в экспозицию.
В мадридском Прадо вандалы приклеились к раме и стене, а не к холсту.
В СМИ вспоминают, как в 1914-м суфражистка Мэри Ричардсон исполосовала тесаком “Венеру с зеркалом” Велаксеса. Тогда целью было именно уничтожение произведения искусства.
Теперь все понарошку: таков активизм “поколения снежинок”.
“Наши действия называют глупыми, смешными — так и есть. Но мы задаем обществу серьезные вопросы”, — говорит одна из представительниц “Just Stop Oil” Эмма Браун.
По ее словам, им удалось взбудоражить и зацепить новую аудиторию. А именно — средний класс, интеллигенцию.
“Единственный способ заставить слушать нас — вызвать такое раздражение, чтобы дошло даже до тех, кто засунул голову в песок”, — объясняет активист Луи Маккечни, которого задерживали более 20 раз.
“Это прорыв в экологических акциях за последние лет восемь, — считает Дана Фишер, социолог из Мэрилендского университета. — Они хотят привлечь внимание”.
А это самая ценная валюта в нашу эру “экономики впечатлений”
За стеклом
Повод для беспокойства все же есть. Так ли надежно оберегает шедевры от вандалов специальное покрытие?
“Вы поймите, эти экраны не предназначены для того, чтобы в них бросали банки с супом. Их главная задача — защищать хрупкий холст от пыли, грязи, от УФ-излучения”, — рассказывает на условиях анонимности российский эксперт по музейной безопасности с 20-летним стажем.
Кроме того, не все ценные работы закрывают. “Стекла мешают рассматривать картины. Ведь важна не только визуальность, но и тактильность поверхности, ощущение от толщины мазков”, — уточняет журналист и автор книг об искусстве Софья Багдасарова.
Так что иногда проще “по старинке” поставить рядом охранника.
Иногда рама — неотъемлемая часть произведения, потому что ее выбрал сам художник. В частности, так делал Моне, добавляет американский специалист Стив Келлер.
Есть и финансовый нюанс: антибликовые покрытия достаточно дорогие.
“Надо понимать, что сама ситуация публичного показа — всегда определенный риск, на который идет музей, чтобы обеспечить зрителю полноценный контакт с произведением искусства”, — подчеркивает Андрей Егоров, руководитель научного отдела Московского музея современного искусства.
Хайп или праведный гнев
Экоактивисты нападают на знаковые полотна — те, которые узнают пользователи TikTok, где активно “шерят” такие ролики. “Выбирают раскрученные имена, особенно когда котировки на них били все рекорды. Людям надо показать эфемерные десятки миллионов”, — говорит Коробейникова.
Егоров выдвигает еще одну версию: “Авторы этих произведений — европейские художники-мужчины, и, полагаю, для участников акций они олицетворяют буржуазную европоцентрическую культуру. Так что моральный пафос протестующих бьет по чувству вины “первого мира” и должен восприниматься не как вандализм, а как праведный гнев”.
“Главный вопрос в том, какого результата достигают экоактивисты. Новости об очередном повреждении воспринимаются всегда негативно. Не очень понятно, почему во имя природы нужно уничтожать культурное наследие”, — рассуждает Марина Бондарева, директор Фонда развития науки и культуры “Таволга”, автор выставки “Сны Сибири” в ГИМ.
Есть и противоположное мнение. “Этим произведениям искусства подарили новую жизнь. Банка супа — привет Уорхолу! Картины обрели дополнительную общественную значимость”, — указывает автор книги “Активизм в музеях” Стейси Фриман. Да и в цене эти и без того бесценные шедевры только взлетели: акты вандализма обычно повышают статус арт-объекта (вспомним, как уничтоженная Бэнкси его же работа подорожала вдвое).
“Я бы эти действия назвал вандализмом чистой воды. Какой акционизм?! Тут нет художественного высказывания, только порча предметов искусства”, — уверен искусствовед, исследователь русского авангарда Андрей Сарабьянов.
“Не вижу здесь искусства. Этот экстремистский экоактивизм — прямое следствие банализации зеленого движения”, – соглашается Коробейникова.
Идея штурмовать музеи, кстати, не нова, но вовсе не обязательно кидаться в картины банками с пюре или приклеивать что-то к раме. Можно рушить привычные устои с изяществом Ханса Хааке, который, например, проводил в залах политические голосования.
Другое дело, что это, наверное, слишком тонко для современной молодежи, которой нужны “лайк, шер, репост”.
Реальные сроки
“Международный юрист, с которым мне удалось пообщаться, уверен, что это продолжится. В Европе даже нет фиксированных штрафов за подобное хулиганство. Просто административный протокол”, — отмечает Коробейникова.
Правда, на днях в Гааге двух вандалов, атаковавших “Девушку с жемчужной сережкой”, приговорили к паре месяцев тюрьмы (хотя обвинение требовало четыре).
По российскому законодательству уничтожение или повреждение объектов культурного наследия наказывается, например, штрафом до трех миллионов рублей либо лишением свободы на три года.
“Даже если предположить, что экоактивисты борются за серьезное и нужное дело, выбранный ими путь не вызывает ни уважения, ни интереса. Сочувствую сотрудникам пострадавших музеев… Акции, обозначенные как движение за спасение планеты, превращаются в тривиальное привлечение к себе внимания”, — считает Петрова.
Да, все же Грета Тунберг с ее школьными забастовками оказалась очень даже безобидной.