Рубахи рвём, затылки чешем

Так, очень по-русски было кидать на землю шапку – сейчас этот жест практически вышел из употребления, и современный человек должен просто невероятно разгорячиться, чтобы швырнуть оземь свою бейсболку. А когда-то наши предки, демонстрируя готовность подписаться на любую авантюру, как раз шапку на землю и кидали. Причем в те времена сам этот жест воспринимался как весьма рискованный – обнажать голову было не просто неприлично, а немыслимо, ибо головной убор вкупе с бородой был символом достоинства и даже указывал на положение в обществе: чем роскошнее шапка, тем выше ее носитель стоял на иерархической лестнице. И вот такое сокровище – и оземь? Тут уж всем ясно, что человек решился на что-то из ряда вон выходящее…

Ну а если он еще и рубаху на груди порвал – значит, он добровольно подставляет себя под удар, он готов хоть на смерть, лишь бы свою правду отстоять! Возможно, этот выразительный и вредный для одежды жест был заимствован у палачей, которые, перед тем как приступить к наказанию провинившегося, разрывали верх его рубахи. Не от злости, а просто потому что грубая ткань могла помешать аккуратному отделению головы от тела. Впрочем, есть у этого жеста и другая версия появления на свет – наши предки рвали на груди рубаху, дабы показать свою принадлежность православию: мол, смотрите, басурманы, и трепещите, вот вам крест! Конечно если бы они аккуратно развязывали веревочки или расстегивали пуговки, эффект был бы совсем не тот.

К тому же по обнажённой груди гораздо удобнее себя бить, звонче выходит – вот еще один исконно русский жест, обычно призванный подкрепить вербальные клятвы. Хотя не исключено, что его мы позаимствовали у татаро-монголов – у кочевников было принято подтверждать свою преданность господину, ударяя себя кулаком в грудь. А, может, жест этот еще старше, причем намного: вдруг наши африканские пращуры подглядели его у обезьян? Ведь гориллы так громко лупят себя по груди, что звук от ударов слышен за километры! Конечно, первобытным людям было завидно, им тоже хотелось быть не хуже могучей гориллы.

Крепко задумавшись, мы автоматически чешем затылок.  С чего вдруг? Возможно, чтобы стимулировать кровообращение – вроде как голова слегка нагревается и мозг начинает лучше работать. Однако есть версия, что почесывание затылка, по мнению древних славян, каким-то образом привлекало умерших предков, которые, безусловно, отличались особой мудростью и могли помочь непутёвым потомкам найти выход из самой озадачивающей ситуации. А, может, всё гораздо проще: чесание затылка просто давало возможность занять руки, потянуть время и показать окружающим, что человек не просто так молчит, а напряжённо думает! Да ещё и симоволически стряхивает с головы всякую шелуху, мешающую ему вникнуть в суть дела.

Ну а вникнув, он принимался за работу, предварительно хлопнув в ладоши, – видимо, этот до сих пор существующий жест должен означать, что за дело человек берется с чистыми (в фигуральном смысле) руками и никакого злого умысла у него нет. И всё теперь получится – если, конечно, никто не сглазит.

А чтоб никто не сглазил, наши предки подарили нам кучу на удивление живучих суеверий. Настолько живучих, что даже человек, регулярно посещающий храм и считающий себя христианином, то и дело автоматически трижды плюет через левое плечо. Почему три? Потому что, как ни кощунственно это звучит, три – число святое. А почему через левое? Потому что на правом сидит ангел, и на него плевать, конечно, нельзя. А вот на левом плече устроился бес-искуситель, представитель врага рода человеческого, который всегда рад испортить нам жизнь. Вот его-то мы и оплёвываем – чтобы не смог помешать.

Троекратное оплёвывание беса непременно сопровождается таким же троекратным стуканьем по дереву. Видимо, троекратным оно стало уже в христианские времена, ну а необходимость вообще «постучать по дереву» мы открыли гораздо раньше. Наши предки-язычники считали, что в деревьях живут духи и даже боги, которые могут защитить. Или наказать – вот, например, кто-то расхвастается, а живущий в дубе бог грома и молнии услышит и покарает. Надо его либо отогнать – возможно, духу неприятно, когда по его дереву стучат, и он хоть ненадолго удалится и ничего не услышит. Либо немного оглушить – если по твоему дому стучат, много ли тебе удастся подслушать? Либо задобрить – а как задобришь дуб? Разве что ласковым прикосновением, которое впоследствии, возможно, как-то трансформировалось в постукивание… Ну а после Крещения Руси церковь стала убежищем. Всеми преследуемый человек, даже преступник, если ему удавалось добраться до храма и постучать в его деревянные двери либо хотя бы к ним прикоснуться, мог считать себя в безопасности: взять под арест того, кто нашёл защиту в церкви, было бы святотатством.

Как бы то ни было, по дереву мы стучим до сих пор. Причём в качестве дерева рассматриваем всё что угодно – от ДСП до собственной головы – а что делать? Всегда ли у современного человека, горожанина, в нашем пластиковом мире под рукой есть кусок натурального дерева? А между прочим, наши предки по чему попало не стучали – например, стол, хоть и деревянный, для предотвращения сглаза, по их мнению, не годился. Не подходила для этого дела и осина – ну как же она поможет, это же Иудино дерево!

Ну вот, дело сделано, можно и отдохнуть. И тут вообще слова не нужны, достаточно парочки выразительных и общеизвестных жестов. Можно сложить колечком большой и указательный или средний палец и щелкнуть по шее, можно просто постучать двумя пальцами по горлу, и любой русский поймет: настало время выпить!

Про возникновение этого жеста есть целая легенда. Вот один из её вариантов: когда Пётр I строил флот, он решил особо поощрить лучших кораблестроителей. Царская милость в данном случае выглядела более чем странно – вроде как самым усердным работникам на шее или возле ключицы выжигали особое клеймо, дававшее его обладателю право бесплатного посещения кабаков. То есть приходил такой заклеймённый счастливец в тогдашний бар, расстегивал воротник и постукивал себя по шее – мол, смотрите все, я право имею! И недовольный кабатчик был вынужден наливать ему всё, что тот попросит, а о плате даже не мечтать. Легенда, конечно, хороша, но малоправдоподобна, ибо во времена Петра, хоть сам он был отнюдь не дурак выпить, пьянство вообще-то довольно сурово наказывалось. Специально для любителей выпить была изготовлена особая медаль «За пьянство», огромная чугунная бляха весом килограммов десять. И эту красоту провинившийся был обязан носить на шее несколько дней, а то и недель! Разумеется, от ношения такой награды на шее появлялись синяки и кровоподтеки, по которым хозяева питейных заведений мигом опознавали особо выгодных клиентов…

Да, вряд ли Пётр обеспечивал бесплатной выпивкой всех хороших рабочих – но второй вариант той же самой легенды говорит об одном-единственном мастеровом, который умудрился так угодить царю, что тот будто бы разрешил ему просить любую награду. И рабочий не растерялся – он попросил для себя пожизненное право бесплатного посещения царёвых кабаков. За что и получил на шею печать, которую потом показывал во всех питейных заведениях, до которых мог добраться. Такой вариант этой забавной истории имеет право на существование – всё-таки Пётр действительно был большим затейником. Так что клеймо в качестве подарка одному человеку – это вполне в его духе. А этого догадливого пьяницу приходится считать родоначальником одного из самых употребительных русских жестов. Из которого впоследствии, возможно, родилось выражение «заложить за воротник».

«Гнуть пальцы» или, проще говоря, делать из указательного пальца и мизинца «козу» у нас стало особенно модно в то время, когда новые русские носили малиновые пиджаки и обвешивались золотом.  До этого, если этот жест мы и вспоминали, то, в основном, когда щекотали младенцам животик и приговаривали: «Идёт коза рогатая за малыми ребятами». В этот умилительный момент мало кто мог даже подумать, что на самом деле это никакая не игра, а очень древний способ защиты ребенка от сглаза. Ведь «козе» несколько тысяч лет, и изначально эта «распальцовка» была призвана отгонять злых духов и защищать от чёрной магии… И пришла она к нам, похоже, из Греции, где была в ходу задолго до наступления христианских времён.

Вот и кукиш, он же «фига» и даже «фиг с маслом», тоже откуда-то издалека. Возможно, что от немцев – у них этот жест был неприличным, и с его помощью иноземцы, видимо, пытались склонить русских женщин ко всяким скабрезностям. Но не на тех напали! Наши высоконравственные дамы отшивали нахалов так категорически, что их фига в нашем быту превратилась в жест полного и решительного отказа, а заодно и ещё один способ защититься от нечистой силы. Ну а на заре советской власти этот вполне фаллический символ красовался на многих плакатах – фигу мы показывали всему буржуазному миру, сообщая ему, что он «не дождётся». А почему фига стала «фигом», да ещё и с маслом, – это великая загадка русского народа. То есть можно строить догадки, но самые из них очевидные неприличны и слишком натуралистичны. Так что отнесём добавленное к фигу масло на счет всемирно известного русского хлебосольства.

Наверное, все народы считают на пальцах, но не все делают это одинаково. Мы загибаем пальцы с мизинца, а вот японцы, например, начинают счёт с большого пальца – попробуйте, страшно неудобно. А другие, в частности французы, вообще пальцы разгибают! То есть сначала им приходится сжимать руку в кулак, а потом уж приниматься за счёт.

И рукой тоже машут не только у нас, это жест интернациональный. Но не совсем – мы, когда имеем в виду «я уж и рукой на всё махнул», машем ею от себя, вперёд, в то время как некоторые другие нации машут к себе, словно откидывая неприятность за плечо. А наше русское махание рукой в смысле «здрасьте – до свидания» сегодня осталось в основном у детей: когда их просят сделать «тёте ручкой», они машут ладонью вверх-вниз, как раньше делали все мы. Но теперь мы всё чаще машем кистью из стороны в сторону по типу «приветствие английской королевы».

Многие иностранцы очень любят, когда мы, сближая большой и указательный палец, говорим «чуть-чуть» – у многих это «чуть-чуть» становится самым первым выученным им русским словом. А ещё мы, чтобы заверить собеседника в полной своей искренности, часто даже не замечая этого, кладём руку на сердце (ну а если промахиваемся и попадаем на живот или грудь, всё равно имеем в виду сердце). Ну а когда мы чем-то сыты по горло, мы приставляем к шее повернутую вниз ладонь. Этот жест для японца означается «меня уволили», ну а другие иностранцы иногда путают его с другим, куда менее мирным жестом, когда мы проводим по горлу ладонью, а чаще – одним большим пальцем: это движение символизирует перерезанное горло. И, видимо, его подарили нам некие кавказские воины давних дней, так что теперь он у нас известен под условным названием «секир-башка». Правда, сегодня он обычно считается шуточным. Впрочем, не всегда.

Мы показываем язык, когда хотим подразнить своего ближнего. А вот в Китае тот же высунутый язык означает угрозу, в Индии – гнев, а у майя это был знак мудрости. Так что кажущаяся международность жестов очень обманчива. Вот, вроде бы, что может быть проще и понятнее жеста «есть» – это когда рукой мы будто бы подносим ложку ко рту. Но китайцы нас не поймут, ведь у них «есть» изображается поднесенными к губам пальцами, вытянутыми так, как у нас изображают ножницы. Ну естественно, они ведь палочкам едят… А мы можем подумать, что они предлагают подстричь усы.