Неравенство по наследству: разрыв между богатыми и бедными будет увеличиваться

0
941
неравенство
Фото: Reuters

Неравенство по наследству: разрыв между богатыми и бедными будет увеличиваться

Неравенство в мире будет расти и все в большей степени становиться наследственным. Богатые будут богатеть, а средний класс потеряет работу и будет жить на пособия.

В 2015 году число миллиардеров в мире выросло на 6,4%, сейчас таким капиталом могут похвастаться 2473 человека, сообщает компания Wealth-X. Их совокупное состояние оценивается в $7,7 трлн. Впрочем, по более ранней оценке Forbes, количество миллиардеров в мире сократилось на 16 человек, до 1810 (совокупный капитал $6,5 трлн). Все дело в методологиях подсчета и курсовой динамике: уже понятно, например, что по итогам 2016-го долларовых миллиардеров в Великобритании станет меньше — после Brexit’a фунт резко просел по отношению к доллару.

Бедные и богатые против средних

Тем не менее мировой тренд последних десятилетий очевиден — богатые становятся богаче. Американский экономист Бранко Миланович отмечает, что за последние 30 лет в глобальном масштабе больше всего выиграли две группы населения. На 70-80% вырос реальный доход вышедшего из бедности среднего класса Китая и других развивающихся экономик (включая отчасти и Россию).

Второй выигравшей от глобализации группой оказались как раз богатые и сверхбогатые — доходы 1% самых богатых в глобальном распределении (3-6% богатейших жителей США и ЕС, 1% богатейших граждан развивающихся экономик) выросли на 50%. Зато реальные доходы среднего класса в развитых странах за 30 лет упали на 5%.

Средний класс оказался в невыгодном положении. “Синие воротнички” и отчасти “белые” в развитых странах столкнулись с конкуренцией со стороны заокеанских коллег. Компании в конце прошлого века начали активно переносить производство в Китай и другие страны с недорогой рабочей силой, что ударило по доходам среднего класса в развитых странах, что уже имеет не только социальные и экономические, но и политические последствия.

Популярность Дональда Трампа в США, обещающего ввести заградительные тарифы на товары из Китая, и “популистская волна” в Европе — следствие неспособности традиционных политиков прислушаться к проблемам среднего класса.

Belle epoque капитала

Впрочем, резкое избавление от бедности наиболее малоимущих слоев приводит к тому, что уровень сегодняшнего неравенства в исторической перспективе не так уж велик, несмотря на космические состояния сверхбогатых. Так, по данным американских экономистов Франсуа Бургиньона и Кристиана Моррисона, коэффициент Джини по доходам (чем выше, тем выше неравенство) в Великобритании плавно рос с 0,3-0,4 в 1820-х (начало индустриальной революции, уровень, примерно соответствующий сегодняшним Японии и Германии) до 0,63 к 1870-м (на уровне сегодняшних ЮАР и Бразилии — стран с самым высоким уровнем неравенства).

Во Франции неравенство сокращалось после революции 1789 года, но после 1830-х опять начало расти и в конце XIX века достигло приблизительно таких же уровней, как и до революции 1789-го. Подобный же процесс происходил и в США, хотя неравенство там было ниже, чем в Европе. Российская Империя образца 1913-го тоже была обществом с колоссальным уровнем неравенства (некоторые оценки дают Джини 0,65).

Большинство экономистов и историков, среди которых выделяется французский экономист Томас Пикетти со своей книгой-манифестом “Капитал в XXI веке”, соглашаются в том, что с 1820-х до Первой мировой войны неравенство в мире росло вместе с первой волной глобализации (так называемая Belle epoque, конец XIX–начало XX века). По Пикетти, основным драйвером роста неравенства была простая, описанная еще Марксом аккумуляция капитала из поколения в поколение, плюс отсутствие инфляции, небольшой рост экономики и населения, а также отсутствие разрушительных войн и революций.

Чуть ли не единственным шансом разбогатеть в тот период было получение наследства или удачный брак. Пикетти описывает “дилемму Растиньяка” из романа Бальзака “Отец Горио”. Что выгоднее — хорошо учиться и стать профессионалом высочайшего класса или удачно жениться? В Европе начала XIX века дилемма имела только одно решение — никакая профессиональная карьера (статистически ничтожные исключения не в счет) не могла из бедного человека сделать действительно богатого. К началу XX века ситуация изменилась, но не радикально.

Реванш низов

Так продолжалось вплоть до 1914 года. Две мировые войны во многом разрушили сложившуюся структуру неравенства. Способствовало тому несколько процессов. Во-первых, уничтожение капиталов сверхбогатых. Как показывает Пикетти, капиталы богачей столетней давности были так же прекрасно диверсифицированы, как и капиталы сегодняшних. Состоятельные жители Лондона, Парижа и Брюсселя имели пакеты европейских и российских облигаций, акции и множество других активов. Но это не помогло. Две мировые войны и экономическая депрессия между ними разрушили капитал сразу во многих местах (помогла в этом и высокая инфляция). В России, например, недееспособная аристократия после революции 1917 года лишилась практически всего (102 богатейшие семьи владели 16,2 млн десятин земли из 85,9 млн десятин в частных руках).

Во-вторых, неравенство сократил рост зарплаты низкооплачиваемого населения — слишком много рабочих рук пропало в мировых войнах. После 1945-го добавился третий процесс: в связи с угрозой СССР в странах Запада усилилось перераспределение налогов в пользу рабочего класса, усилилось и профсоюзное движение. Плюс после 1945-го Европа вступила в фазу быстрого восстановительного экономического роста, и на этой волне вышли из бедности самые малообеспеченные.

Практически во всем мире с 1914 года приблизительно до 1980-го неравенство устойчиво снижалось. В США доля национального дохода, уходящая самым богатым, упала с 18% в 1913-м до 8% в конце 1970-х. Еще более драматичное сокращение неравенства происходило в Европе. В Великобритании доля дохода богатейших граждан упала с 22% в 1913-м до 6% в конце 1970-х, во Франции — с 21% до 7%, в Германии — с 17% до 9%.

Тенденция к снижению неравенства была достаточно долгосрочной, и некоторые экономисты приняли ее за естественный процесс. Известный американский экономист Саймон Кузнец выдвинул гипотезу о том, что в странах, стоящих на ранних ступенях развития, неравенство доходов сначала возрастает, но по мере роста экономики начинает снижаться.

Естественное неравенство

 

Герцог Вестминстерский Хью Ричард Луи Гросвенор (в центре) стал одним из самых молодых миллиардеров мира просто по праву рождения

Герцог Вестминстерский Хью Ричард Луи Гросвенор (в центре) стал одним из самых молодых миллиардеров мира просто по праву рождения

Фото: Daily Mail/REX/Shutterstock/Fotodom

Но реальность оказалась сложнее. По мнению Пикетти, подтвержденному большим корпусом статистических материалов, Кузнец ошибочно принял временную аномалию, вызванную двумя разрушительными войнами и их последствиями, за естественный процесс. А рост неравенства — он совсем иной.

Начиная с 1970-х тренд на снижение неравенства изменился. В США доля национального дохода, уходящая проценту самых богатых, выросла с 8% в конце 1970-х до 18% в 2013-м, в Великобритании — с 6% до 15%. В англосаксонском мире неравенство вышло почти на уровень 1913-го. В континентальной Европе высокое налогообложение притормозило процесс, но неравенство все равно выросло. Во Франции доля доходов процента самых богатыхувеличилась с 7% до 9%, в Германии — с 9% до 11%, в Швеции — с 4% до 7%.

Процессы, которые привели к развороту, понятны. Это снижение налогового бремени на высокие доходы после неолиберальной революции 1980-х (политика Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США) и естественный процесс накопления и передачи капитала по наследству (налоги на наследство обходятся при помощи юридических уловок).

Неравенство вернулось, но структура его изменилась. Если 100 лет назад доход от капитала (будь то земля, акции или облигации) был несравним с зарплатой, то сейчас все не так однозначно. В последние 30 лет произошла настоящая зарплатная революция топ-менеджеров, и теперь ответ на “дилемму Растиньяка” другой. Разбогатеть топ-менеджеры крупнейших мировых компаний могут и на зарплату. Впрочем, как отмечает Пикетти, обоснованность их зарплат по меньшей мере неочевидна. “Топ-менеджеры являются старшими в иерархии, поэтому на самом высшем ее уровне фактически назначают зарплату сами себе, либо их заработки определяются членами совета директоров с сопоставимыми доходами”,— отмечает Пикетти.

Тем не менее “смерть рантье” — это для богатых, среди сверхбогатых до сих пор доля дохода с капитала является основной (50% в доходах 0,1% самых богатых и 70% для 0,01%).

Не менее важным остается и наследство, и его роль в богатстве опять растет. Последний пример — 25-летний прапрапраправнук Пушкина, герцог Вестминстерский Хью Ричард Луи Гросвенор, унаследовавший состояние в $12 млрд. Кстати, без налогов на наследство — капитал разбросан по сети трастов.

Множество недавних исследований показывают, что аристократия жива и в современном мире (за исключением России). Например, даже в суперэгалитарной Швеции (Джини 0,32 против 0,42 в России и 0,48 в США) сегодняшние носители аристократических и латинизированных университетских фамилий (вроде Цельсий, Аррениус, Линней) в среднем богаче своих “простонародных” сограждан. Аналогичное исследование по фамилиям во Флоренции показало, что потомки тех, кто был богат в 1427 году, богаче своих соседей и сейчас. Экономисты, изучающие межпоколенческую мобильность, говорят о наличии “невидимого пола”, не дающего богатым разориться.

В списке богатейших американцев Forbes 400 до сих пор доминируют сверхбогачи, заработавшие свои состояния самостоятельно (69%). Однако к методологии имеется масса претензий: миллиардер из семьи миллионеров вполне может считаться образцом американской мечты. В условиях стагнирующего глобального роста экономики число “выскочек” вроде Марка Цукерберга, вероятно, будет снижаться в пользу наследственного “клуба счастливой спермы” (термин мультимиллардера Уоррена Баффета), как в Belle epoque.

Возвращение люмпенов

Зато перспективы среднего класса становятся все менее радужными. Переживаемая ныне третья индустриальная революция, по мнению экономистов McKinsey Global Institute, будет сопровождаться замещением человеческого труда автоматизированными системами и роботами, и уже к 2020 году профицит рабочей силы достигнет в мире 100 млн человек. Первыми под увольнение пойдут водители, потом кассиры, охранники, бухгалтеры и т. д.

Как замечают экономисты Macquarie Research, не спасет и высокая квалификация. Компьютеры вполне могут заменить инженеров, юристов, медиков, финансовых аналитиков и топ-менеджеров. Мир вступает в эпоху низкой отдачи от человеческого труда (вплоть до его полного исчезновения) и высокой отдачи от технологий и направленного в них капитала. А значит, неравенство будет расти еще сильнее, чем раньше (если не помешают неожиданности вроде новой мировой войны или “коммунистической” политики налогового перераспределения).

Впрочем, помереть с голоду высвободившемуся среднему классу вряд ли дадут: современная экономика настолько производительна, что, скорее всего, его судьбой в развитых странах будет вполне сносное существование на пособие и попытка отогнать от распределительной кормушки потоки эмигрантов из менее благополучных стран.


Подробнее: http://kommersant.ru/doc/3053419

 

 

 

LEAVE A REPLY

Please enter your comment!
Please enter your name here